О смысле всего сущего

—Вы бы почитали что-нибудь, — предложил он, — а то, знаете ли... —Уж и так читаю, читаю... — ответил Шариков и вдруг хищно и быстро налил себе пол стакана водки. —Зина, — тревожно закричал Филипп Филиппович, — убирайте, детка, водку больше уже не нужна. Что же вы читаете? В голове у него вдруг мелькнула картина: необитаемый остров, пальма, человек в звериной шкуре и колпаке. “Надо будет Робинзона”... —Эту... как ее... переписку Энгельса с эти м... Как его — дьявола — с Каутским. Борменталь остановил на полдороге вилку с куском белого мяса, а Филипп Филиппович расплескал вино. Шариков в это время изловчился и проглотил водку. Филипп Филиппович локти положил на стол, вгляделся в Шарикова и спросил: —Позвольте узнать, что вы можете сказать по поводу прочитанного. Шариков пожал плечами. —Да не согласен я. —С кем? С Энгельсом или с Каутским? —С обоими, — ответил Шариков. —Это замечательно, клянусь богом. “Всех, кто скажет, что другая...” А что бы вы со своей стороны могли предложить? —Да что тут предлагать?.. А то пишут, пишут... Конгресс, немцы какие-то... Голова пухнет. Взять все, да и поделить... —Так я и думал, — воскликнул Филипп Филиппович, шлепнув ладонью по скатерти, — именно так и полагал. —Вы и способ знаете? — спросил заинтересованный Борменталь. —Да какой тут способ, — становясь словоохотливым после водки, объяснил Шариков, — дело нехитрое. А то что же: один в семи комнатах расселился штанов, у него сорок пар, а другой шляется, в сорных ящиках питание ищет... —Насчет семи комнат — это вы, конечно, на меня намекаете? — Горделиво прищурившись, спросил Филипп Филиппович. Шариков съежился и промолчал. —Что же, хорошо, я не против дележа. Доктор, скольким вы вчера отказали? —Тридцати девяти человекам, — тотчас ответил Борменталь. —Гм... Триста девяносто рублей. Ну, грех на трех мужчин. Дам — Зину и Дарью Петровну — считать не станем. С вас, Шариков, сто тридцать рублей. Потрудитесь внести. —Хорошенькое дело, — ответил Шариков, испугавшись, — это за что такое? —За кран и за кота, — рявкнул вдруг Филипп Филиппович, выходя из состояния иронического спокойствия. —Филипп Филиппович, — тревожно воскликнул Борменталь. —Погодите. За безобразие, которое вы учинили и благодаря которому сорвали прием. Это же нестерпимо. Человек, как первобытный, прыгает по всей квартире, рвет краны. Кто убил кошку у мадам Поласухер? Кто... —Вы, Шариков, третьего дня укусили даму на лестнице, — подлетел Борменталь. —Вы стоите... — рычал Филипп Филиппович. —Да она меня по морде хлопнула, — взвизгнул Шариков, — у меня не казенная морда! —Потому что вы ее за грудь ущипнули, — закричал Борменталь, опрокинув бокал, — вы стоите... —Вы стоите на самой низшей ступени развития, — перекричал Филипп Филиппович, — вы еще только формирующееся, слабое в умственном отношении существо, все ваши поступки чисто звериные, и вы в присутствии двух людей с университетским образованием позволяете себе с развязностью совершенно невыносимой подавать какие-то советы космического масштаба и космической же глупости о том, как все поделить... А в то же время вы наглотались зубного порошку...