О смысле всего сущего

На тему истерик либерастической падали "о геббельсовской пропаганде" https://um.plus/2016/10/20/yazy-k-vojny-yazy-k-nostal-gii/
Оттудова: https://um.plus/20 …jny-yazy-k-nostal-gii/ Язык войны, язык ностальгии Дмитрий Ольшанский Проклятия в адрес телевизора — а именно, в адрес политического вещания наших федеральных каналов, — давно уже стали общим местом либеральной публицистики, и даже наукообразной политологии в том же лагере. Главная и единственная идея этих проклятий проста. Телевизор разжигает войну. Телевизор сеет ненависть. Российская пропаганда — говорят проклинающие, — каждый вечер в своих ток-шоу провоцирует агрессию и вбивает клин в отношения России с другими странами. Ну, мы знаем все эти обвинения наизусть — поскольку видим их день за днем в соцсетях. А вот телевизор мы включаем намного реже. Но я все-таки не поленился — и включил. Решил разобраться, что же он все-таки сеет и разжигает. Есть ли там та агрессия и ненависть, о которой мне так много рассказывали либералы? Увиденное вызвало у меня полное недоумение. То ли мы с этими разоблачителями живем в разных мирах — с двумя разными версиями телевизора, соответственно, — то ли меня обманывали все это время. Никакой ненависти на ТВ нет. Никакой пропаганды войны — «языка войны», как теперь модно говорить, — на ТВ нет. Вообще нет ничего, что можно было бы хоть с какой-нибудь степенью правдоподобия обзывать «геббельсом». А что есть? Тут я сделаю маленький шажок в сторону. Дело в том, что фундаментом настоящей агрессивной пропаганды является чувство презрения и стремление к расчеловечиванию оппонента, попытка превратить его, оппонента, в низшее существо, вызывающее отвращение на фоне собственного — тех, кто такую пропаганду создает, — ощущения доминирования и господства. «Мы — достойные, свободные люди, сделавшие правильный выбор и способные уничтожить зло, а они — жалкие людишки, нет, даже не людишки, а так, рабы, скот, нуждающийся в нашей направляющей плетке», — вот с этих тезисов начинается агрессивная пропаганда. Или, если совсем коротко, она начинается с чувства превосходства — а, значит, и права решать за других. Что видим мы в нашем телевизоре? Есть ли там чувство превосходства, стремление к господству, декларация права сильного? Ничего подобного. Там правит советский стиль. Общий тон, общий смысл почти у всех выступающих в политических программах сводится примерно к следующему. Мы за мир. Мы за дружбу народов. Мы за сотрудничество и партнерство. Мы хотим, чтобы нас поняли и услышали, чтобы «та сторона» согласилась на компромисс. Мы ни в коем случае не начинаем войну, и никого не атакуем. Мы всех уважаем — и всем готовы протянуть руку. А если нас кто-то обижает, так это нацисты, экстремисты и террористы. И не надо нас провоцировать, не надо «нагнетать». Мы хотим дать еще один, сто тысяч пятьсот двадцать восьмой шанс очередным договоренностям в таком-то формате. Ведь по ту сторону — наши коллеги, наши братья. И даже если наше терпение однажды кончится, и нам придется навести где-то порядок — то для того только, чтобы потом еще крепче дружить. Ну и так далее, до бесконечности. Иными словами, та политическая риторика, которая используется системными ораторами в телевизоре, — это один большой пересказ семидесятых годов, сплошная надежда на «разрядку» и «мирное сосуществование», один нескончаемый разговор о том, что «нас должны услышать», «нашу позицию должны понять», «мы должны договориться». И если прорывается в эфир кто-нибудь, кто требует более жестких решений, кто выражается более смело, — его поправляют, смягчают. И, главное, тот образ врага, который видится за всеми этими программами, образ «той стороны» во всех внешнеполитических дискуссиях, — не имеет ни малейшего отношения к традиционному для милитаристской пропаганды смешному и жалкому, во всех отношениях низшему существу, которое «мы» должны «раздавить». Нет, наш телевизор постоянно обращается к какому-то равному партнеру — конкретному или абстрактному — который сейчас, надо признать, вышел изо всех берегов вон, обижает нас, нарушает все договоренности, не хочет дружить, прислушаться к нашему мнению, но мы-то верим, что по-хорошему или по-плохому, но мы все-таки сможем до него достучаться, и добиться признания нашей картины мира, наряду с его собственной. Какая уж тут агрессия. Какое превосходство. Это один непрерывный Кот Леопольд во многих лицах. Правильно ли это? — тут есть разные точки зрения. Но примечательно то, что телевизионную риторику — равно как и официальную риторику России вообще, — клеймят за то, чем она не является даже и близко. Видят в ней войну, хотя там сплошные попытки мириться и договориться. Сплошная советская ностальгия — по временам, когда, несмотря на холодную войну, обе стороны уважали друг друга и соблюдали известные правила игры. И хочется, конечно, удивиться — видя всю эту ложь. Хочется сказать: да вы с ума сошли. Но нет, никто с ума не сошел. Коль скоро сказано, что Россия сеет ненависть и разжигает войну, — то, значит, сеет и разжигает. А что там на самом деле — неважно.