О смысле всего сущего

Ну и вот. Больше не буду. 

Маленькое происшествие глобального масштаба Хозяин Барбоса

Раньше я и не подозревал, что слово «презентация» может означать работу. Труд. Изнурительный до головокружения и однообразный до оскомины. Стою вот перед зеркалом в прихожей и пытаюсь расслабить мышцы лица так, чтоб не ныли скулы. Пять часов кряду улыбаться, это, я вам скажу, то еще удовольствие. Сил на радость почти не осталось, внутри чувствуется только нервное возбуждение и, одновременно, почему-то тоска, предчувствие какое-то.

Невесело усмехнувшись отражению, я расстегнул пальто, из последних сил удержался от того, чтобы не бросить его прямо на пол и повесил-таки в шкаф. Сразу полегчало, наконец-то я дома, в небольшой, но уютной пещерке; такое же чувство испытывали, наверно, предки, завалив мамонта и греясь у родного костра. Мамонта я завалил знатного, государственный заказ, стратегическая программа, в перспективе Нобелевская и добрая память потомков. Вот уж никогда не подумал бы, что исследование странного побочного эффекта приведет к таким результатам. Ан, привело.

После душа я почувствовал, как и полагается, приятную слабость пополам с необходимостью продлить. Что продлить, мне так и не удалось оформить в слова. Да и зачем? Уселся я в кабинете в кресло для раздумий, у меня там два кресла - одно рабочее, супермодерновое, с колесиками и вибромассажем, а другое большое, кожаное, с места втроем только сдвинешь. Все честь по чести: на столике рядом с креслом коньячок, бутербродики, маслинки. Кто сказал, не положено к коньяку? Не натощак же его употреблять, что я, нерусь что ли. Из освещения оставил только торшер, в телевизоре запустил программу с горными пейзажами, музыку выбрал соответствующую.

После первой обозрел кабинет, решил прикинуть, как обставлю новый в новой же квартире. Получилось, что ничего, кроме того, что есть, мне и не надо. Разве что стены сделать не белыми, а, скажем, кремовыми. Стол, старинный, с двумя тумбами и многими ящиками я ни на что не променяю, дерево без названия, огромное в деревянной кадке, это вообще моя гордость. Ладно, аппетит приходит после салата, поживем – придумаем, что же мне пожелать. А пока можно просто полюбоваться маленьким сгустком протополя, что окуклилось у меня на столе рядом с монитором. Два серебряных с виду шарика – один лежит на столе, другой завис над ним в двадцати сантиметрах – ловушка. А между ними слабо опалесцирует нечто. Цвета поля начали уже смещаться в красную область, вырождается, надо бы во что-то его оформить, чтоб не пропало зазря. Жаль, что дома нельзя этого сделать, трансформация жрет пока слишком большую мощность, проводка элементарно не выдержит. Представился отчего-то самурайский меч, изящный, хищный. Точно, завтра захвачу ловушку на работу, и будет у меня настоящая катана. Или настоящий?

Придется, конечно, повозиться, картинки найти с описаниями. Вспомнились первые попытки сваять что-нибудь вразумительное и, как внук Антона нашего Сергеича в две секунды превратил драгоценный тогда кокон поля в пистолет «как у Шварца», снаружи как настоящий, но к счастью не стреляющий ввиду отсутствия каких-либо деталей внутри стального монолита. Детям вообще, как выяснилось, трансформация дается легко, а вот некоторые взрослые не могут сотворить даже простой булыжник.

Так бы, глядишь, и сидел до самых объятий Морфея, благо, время приближалось к полуночи, но мирно закончить вечер мне не дали. Когда дверь в кабинет, тоже моя гордость – из настоящего дуба, начала бесшумно отворяться, я решил, что алкоголь действует на меня странно, и надо бы показаться врачу. Довести до конца эту добропорядочную мысль мне не дали. В приоткрытый проем неслышно проникла тень и материализовалась в человека в черном плаще. Слабое освещение не позволило рассмотреть его лицо, видно было только блики на очках и белую полоску зубов, когда он улыбнулся.

- Добрый вечер, Дмитрий Дмитриевич. Извините, что так поздно, но дела государственные не терпят отлагательства. – сказал он тихо, почти задушевно, и представился: - Джон Смит, американский шпион.

В ответ я как-то непроизвольно ржанул и расплескал коньяк.

- Понятно, тогда будем говорить по-другому.

Мистер Смит вытащил руку из кармана, в руке был пистолет. С глушителем. Слабый хлопок, и вазочка с маслинами брызнула осколками.

- Понимаете? Это не шутка. – продолжил он, не повысив голоса.

Понимаю, что ж тут непонятного. «Узкий круг» на презентации состоял из сотни государевых дармоедов, и кто-то из них стучал за бугор. Если бы кто-то из наших продался, все случилось бы гораздо раньше. Вот и все понимание. Я оттянул рукав халата, посмотрел на часы. Стараясь чтоб в голосе не было неуверенности, ответил:

- Оперативно. Не прошло и двух часов.

Смит стоял неподвижно, только пистолет опустил.

- На том стоим. – он позволил себе хохотнуть. – У вас есть два варианта. Первый – вы отдаете мне все материалы по протополю. Второй – мне придется вас ликвидировать.

- А ликвидировать-то зачем? Какой в этом смысл? – спросил я, отправив в рот то, что осталось на дне бокала.

- Это, как минимум, затормозит…

Я перебил:

- Ничего это уже не затормозит. Что за глупости. Просто вы действуете в цейтноте и не знаете толком ситуацию. – демонстративно не суетясь, налил новую порцию. – Под страхом смерти я, конечно, отдал бы вам все, но я не храню дома полного комплекта документации, только текущие наработки.

Смит задумался. Господи, какой же все-таки идиотизм кругом, что у нас, что у них. Работы впереди виделось столько, что возникали сомнения – а доживу ли я до тех времен, когда. Когда что? Я и сам толком не знаю. Наверно, не будет заводов и ручного труда, а будут одни только специалисты по трансформации. А специалистов, между прочим, еще только предстоит научиться учить. Предстоит научиться создавать белки, а может быть, и живых существ. Была у нас попытка. Мой друг и соратник, Серега Ковалев поставил опыт, решил создать свою копию. Неделю составлял матрицу, за полчаса сжег месячный лимит электричества, а в результате добился только обморока у Настены, лаборантки нашей. Она как увидела кусок мяса в форме человеческого тела, так и рухнула прямо на кафельный пол. А потом еще неделю не могла войти в лабораторию, мерещился ей сильный запах «как на бойне». Кстати, тело, оказалось, состоит даже не из белка, а из чего-то наподобие резины.

Пауза затянулась, я решил, что лучше будет нам поговорить, мало ли, до чего он там додумается.

- Смит, а вы и вправду из Америки? – спросил я невинно.

Он неопределенно хмыкнул сначала, но ответил:

- А какая разница? Считайте, что да. – он оглядел кабинет, потом продолжил: - Я заберу, что есть. Жесткий диск и… Это оно? – он ткнул стволом в направлении кокона.

- Угу. Оно. Только учтите, через месяц, максимум, поле полностью истает. Так что, спешите.

Двинувшийся, было, к столу агент остановился и глянул на меня через плечо. Спросил, не скрывая удивления:

- Зачем вы мне это говорите? Выторговываете жизнь?

Я поставил бокал на столик, встал и потянулся, не обращая внимания на мгновенно направленный в мою сторону пистолет; в пояснице что-то хрустнуло.

- Дурак вы, Смит. Или просто не успели еще понять. Нет уже никакой тайны. Не вы, так какой-нибудь другой Смит заполучит все, что нужно. Если уж наши у ваших атомную бомбу срисовали в свое время, то сейчас и подавно… Шило в мешке.

Явно, такая мысль оказалась ему внове, он только головой качнул и принялся потрошить мой комп. Весьма профессионально, кстати. Вот только довести работу до конца ему не дали.

Звон стекол, по ногам дунуло морозным воздухом, от окна по воздуху в сторону Смита рванулось что-то черное, похожее на паука, упало ему на спину, и они оба рухнули на пол, под стол. Со стола упал наполовину разобранный системный блок, раздалось несколько приглушенных возгласов, что там под столом творилось, я не разглядел. Через несколько секунд передо мной возник герой детских фильмов про нидзя. Затянутый в черную ткань от макушки до пяток, человек внимательно смотрел на меня раскосыми глазами через узкую прорезь маски. Точно, японец или китаец. Только меча ему не хватает, вместо меча из-за спины выглядывает рукоять чего-то огнестрельного.

Я, теперь уже закаленный в делах тайных служб, вежливо поинтересовался:

- А вы, если не ошибаюсь, японский шпион?

- Не паясничайте. – сказал он вполне мирно. Я был разочарован, никакого акцента. – Вы были правы, не Смит, так другой. Я, например.

Я заглянул ему за плечо. Американец лежал неподвижно лицом вниз, руки связаны за спиной черным шнуром, разбитые очки отлетели далеко в сторону. Японец перестал сверлить меня взглядом и принялся продолжать дело, начатое поверженным Смитом. Бедный мой комп, я вздохнул и вернулся в кресло. Уже оттуда спросил:

- Неужели вы полагаете, что вашей стране будет выгода от того, что вы делаете?

Ниндзя не обернулся, только процедил сквозь зубы:

- Отстаньте от меня со своими рассуждениями. Ваш разговор я слышал. В любом случае кто-то должен…

Договорить он не успел. В кабинете стало светло, гораздо светлее, чем днем, я зажмурился, закрыл лицо ладонями, но все равно видел этот свет. Спустя несколько секунд стало темнеть, вместо красного свечения перед глазами заплясали разноцветные пятна. Я осторожно открыл один глаз, потом другой, чувствуя, как зрение постепенно приходит в норму.

Между мной, сидящим в кресле, и японцем, застывшим с автоматом в руках (и когда он его успел выхватить?) стоял еще один персонаж детектива абсурда, что разыгрался в обычной московской квартире. Бедные соседи, только б не вздумали милицию звать.

То ли зрение меня подвело, то ли нервы, но показалось мне – поначалу человек был одет в белый светящийся балахон, который быстро съежился и стал обычным костюмом тройкой, практичного серого цвета. Ослепительно белая сорочка, галстук в тон туфлям, почему-то в тот момент меня больше всего интересовала его одежда. Все же света в кабинете прибавилось, шел он, непонятно откуда, так что казалось, я просто стал лучше видеть в полумраке.

Высокий, под два метра, брюнет с прической «под битлов» медленно сделал три шага, развернулся возле двери, скрестил руки на груди и произнес раздраженно:

- И после этого кто-то еще будет говорить о перспективной расе. Тупые, жадные, эгоистичные. Скучно, господа! – окончание фразы он выкрикнул таким густым басом, что зазвенело уцелевшее в окне стекло.

Я почему-то почувствовал себя школяром на выволочке у директора школы. Попытался заглянуть в глаза брюнету, но вынужден был отвести взгляд, трудно описать, что я там увидел, за его большими черными зрачками, но стало мне от этого еще хуже. Воспитательный процесс был прерван обычным для этого вечера способом. Дверь резко открылась, ударив нашего обвинителя в спину с такой силой, что только гул пошел по кабинету. Удар, однако, не оказал на него заметного воздействия, мгновенный разворот, сдавленный хрип, и вот уже в его руке дергается, схваченный за воротник плаща, немаленький, надо сказать, мущинка.

- Как же это я про вас-то забыл, милейший…

Стоявший до этого неподвижно японец предпринял попытку перехватить инициативу, он молниеносным движением навел автомат на брюнета, клацнул затвор, и повисла тишина, ниндзя принялся истерично дергать несчастную машинку. Результат оказался печален, чудо убойной техники тихо хрустнуло и распалось на куски.

- Прежде, чем продолжим, предлагаю забыть об оружии. – произнес этот супермен почти спокойно. – Оно, как видите, не действует на меня.

Японец замер, превратился в статую, видно, как и я решил покориться судьбе. Я отчетливо ощутил, что замерзаю, все ж одежды на мне – халат, да тапочки на босу ногу, но долго расстраиваться мне не дали. Элегантным броском последний появившийся участник был отправлен прямиком в рабочее кресло, оно чуть прокатилось по паркету, противно хрустя битым стеклом, и было остановлено телом несчастного Смита, который что-то не спешил приходить в себя.

Брюнет снова скрестил руки и выдал, так сказать, лирическое отступление:

- Вот ведь, богоизбранный народ, никуда без вас, беда просто. – и уже обращаясь ко всем: - Прошу любить и жаловать, Аарон Бронштейн, сами понимаете, из какой конторы. Впрочем, если покопаться, то никакой он не Аарон. Андрюха он, Бронников, из Воркуты. Итак, на чем я остановился?

- На «скучно». – раздался глухой голос из-под стола. Мистер Смит обозначил присутствие.

- Лао, развяжите мистера, не важно, как там его.

Ага, все-таки китаец, если я что-нибудь понимаю в именах. Я окончательно задрог, и потому решился подать голос:

- Разрешите, я занавешу окно одеялом? Холодно, знаете ли.

- Не стоит беспокоиться. – ответил с улыбкой загадочный гость.

Он остался стоять, как стоял, а вот осколки стекла пришли в движение и очень быстро заняли те места, на которых были до того, как Лао посетил мой кабинет. Мне отчего-то запомнилось, как покачнулось кресло, когда последний мелкий осколок с треском вырвался из-под его колеса. Ну, да. Обыкновенное чудо. Я даже погордился немного тем, что так невозмутимо его воспринял.

- Больше просьб, пожеланий, предложений нет? – с легкой издевкой спросил незнакомец и сам себе ответил: - Нет. Прекрасно.

Не тут-то было. Извлеченный из-под стола Смит, потирая запястья и поглядывая на всех недобро, спросил:

- Звать-то вас как, мужчина?

- Хм, - мужчина задумался, - звать меня можно, скажем, Михаил.

Он вынул из нагрудного кармана блеснувшую золотом визитку и протянул мне. На твердом пластике значилось «Михаил. Специалист по особым поручениям». Я повертел ее, с обратной стороны не было ничего, и отдал подошедшему Бронштейну. Пока изучали визитку, Михаил, наконец, получил возможность высказаться. Говорил он решительно, но уже без раздражения:

- Вы, господа хорошие, не заслуживаете никакого снисхождения. Вам в руки совершенно случайно попал один из величайших секретов мироздания. До конца теория протополя так и не создана. Нигде, заметьте, а не только вами, убогими. Я с трудом добился разрешения оставить находку вам, и не подвергать вас, уважаемый, - он указал на меня перстом, - коррекции. Эйнштейна с его общей теорией поля не пожалели, а вас решили не трогать.

Я смотрел и слушал во все глаза и уши. Михаил прошелся по кабинету, нервно играя желваками. В воздухе ощутимо запахло озоном.

- И вот только все наладилось, как началось! Обычные ваши человечьи забавы. Шпионаж, подкуп, похищения. Детский сад!

Стекло опять звякнуло, тайные агенты съежились, да и мне стало не по себе. Хотя, я-то тут при чем? Скорее, наоборот, я тут весь в белом.

- С вами, Дмитрий Дмитрич, отдельный разговор. – он сверкнул очами. – Квартирка, говорите, новая? Катана, значит, на стене? И нобелевская. А как же! Великий первооткрыватель! Уже смотрим на всех свысока, ни черта, мол, не понимаете, мелкие, ничтожные людишки. Угу, в халате, под коньячок. А ведь, не сделано и сотой доли работы, великий вы наш.

Вот гад!

На мой внутренний протест он отреагировал снисходительно:

- Считайте, я этого не слышал.

Лао, не меняя позы, спросил:

- К чему вы клоните, уважаемый Михаил?

- Вот. Это вопрос по существу. Ситуация сложилась критическая. У меня нет выбора. Или вы соглашаетесь работать на меня, или коррекция реальности, и вот этого всего, - он развел руки, - не было никогда.

Первым отреагировал Смит:

- Меня вполне устраивает такой расклад. Я даже согласен вообще никогда не слышать о России…

- В этом случае вчера вы были убиты при исполнении служебного долга в Куала-Лумпуре.

Смит побледнел, спросил, нервно дернув щекой:

- А это где?

- А что, есть разница? – Михаил откровенно веселился. – Нет, други, если уж у меня нет выбора, то у вас и подавно его никогда не будет.

Снова послышался бесстрастный голос Лао:

- И чем же мы будем заниматься, уважаемый Михаил?

Наш босс усмехнулся.

- Будете строить будущее. Возможно даже, светлое. Кто против? Все за.

Андрюха-Аарон как на уроке поднял руку и полюбопытствовал:

- А в смысле… материального обеспечения и… личной заинтересованности?

Михаил поднял глаза к потолку, молвил, жалуясь невидимому собеседнику:

- Боже, ты видишь, с кем приходится работать.

Он бессильно опустил руки, мановением пальца согнал Бронштейна с кресла, расположился в нем по-хозяйски и серьезно произнес:

- Работать будете исключительно за интерес. Порядки, как в монашеском ордене. Я узурпирую пост великого магистра. Возражений нет.

Он перехватил мой тоскливый взгляд, обращенный к бутылке.

- О спиртном забудете, я вам это обещаю.

Смит встрепенулся:

- А женщины?

- Все, что на пользу вам, на пользу ордену. – настроение магистра слегка улучшилось, и он немного успокоил явно расстроенного Аарона: - Так что без средств к существованию, думаю, не останетесь.

Тут у него на пальце засветился белым незамеченный мной до этого момента перстень. Досадливо поморщившись, Михаил сказал:

- Мне пора. Сбор завтра, здесь, в полдень… Надеюсь, хотя бы, на приличный внешний вид.

Сказал и быстро растаял в воздухе. Вот черт! Я так и не спросил, за что же не пожалели Эйнштейна. Впрочем, времени на вопросы еще будет достаточно.

На утро так никто и не вспомнил, чья рука первой потянулась к бутылке. Все ж последний раз гуляли, да и магистр, можно сказать, благословил. Но вид к полудню у всех был почти приличный.

А что же дальше? Думаю, раз боги с нами, то прорвемся 